вот как надо слэш писать. так, чтобы его и слэшем-то язык не поворачивался назвать - а произведением литературного искусства.
снимаю шляпу и аплодирую стоя.
божественно.
Исторический RPSАвтор: _Fedora_
Фандом: Исторический RPS
Название: Саломея
Пейринг: Григорий Распутин\Феликс Юсупов
Рейтинг: PG-13
Жанр: Слэш
Размер: Мини
Описание: Маленькая аллюзия к пьесе Оскара Уальда.
Предупреждения: Может задеть религиозные чувства поклонников Распутина.
читать дальше
Вселенная сжимается до размеров раззолоченного будуара, вымазанного мягкой коричневой тенью. Люстры звонко плачут хрусталем, отражающим позолоту и вспышки красных покровов, лица мертвеют от лоснящегося пота, тела извиваются медными змиями. Скоро произойдет что-то страшное, потому что небо исколото иголками звезд, готовых посыпаться на землю, как смоквы.
Я буду Саломеей с серебряным блюдом в бледных руках, похожих на крылья бабочки. Круглая луна будет дрожать в прозрачном воздухе древней монетой, а на мое блюдо опустят отрубленную голову лжепророка. Я загляну в его зеленые глаза, которые будут смотреть на меня двумя зрачками раздавленной рептилии. Я поцелую его губы. Я укушу их зубами, как кусают спелый плод, чтобы почуять алую змею языка, плевавшую в меня ядом. И из змеиного семени произойдет василиск, и потомство его поглотит птиц.
Густой дым опиума тянется к небесам, похожим на высокие потолки. Мы занавесимся ото всех серебристой пеленой, расшитой мелким жемчугом, и будем опустошать чаши, похожие на золотые яблоки, потому что в них – яд.
Воздух дрожит терпкими парами, когда Саломея снимает сандалии и начинает свой танец там, где лежал покончивший с собой молодой сириец. Медленно вышагивает по лужам крови, взявшейся глянцевой пленкой, и упругий перекат мышц виден в смуглости обнаженных бедер. Узкие стопы уже вымазаны густеющей влагой, словно юная танцовщица идет по лезвиям ножей. На щиколотках и запястьях ритмично бряцают браслеты. Семь иранских покрывал – пестрее оперения диковинной птицы.
Саломея взмахивает руками, теряя первое покрывало, и тканое полотно, падая, покрывает одну из луж. Ее волосы, освободившись, смолою текут по спине. Ее шея длинна, на золотистой коже мерцают мониста. Глаза Саломеи черны – тлеющими искрами скачут в них отражения увядающих багровых цветов. Движения Саломеи резки – она ловит дым припухшими губами.
Я буду Саломеей под сенью семи покрывал, и пройду по крови босыми стопами. Мертвая голова прохрипит мне – не радуйся, земля Палестины, что переломилась плеть бичевавшего тебя. Великое множество людей видели лжепророка беседующим с ангелами. Но это были не ангелы.
Зеркала сейчас сочатся ртутью, быстрой, как ноги Саломеи. Она танцует, а луна наливается спелостью, становясь багряной, как кровь и сицилийское вино. Второе покрывало, прежде чем слететь со вздрагивания худых мальчишеских плеч, уже испещрено темными кляксами – из-под стоп летят брызги. В вороных косах Саломеи золотые кольца. Зрачки Саломеи полны маслянистой любви.
Я буду Саломеей с кольцом смерти на безымянном пальце. Оно будет холодить мою руку, когда я приподниму отсеченную голову за черные жесткие космы. Эти волосы покрыты пылью и нечесаны, они похожи на клубок черных гадюк, извивающихся вокруг шеи лжепророка.
Ноги Саломеи красны, как у тех, кто давит виноград в давильнях. Она сбрасывает третье покрывало, замирая, и снова извиваясь – все скорее и скорее. У Саломеи нет грудей. Под ее блестящими глазами растекается уголь. Ее улыбка больна, когда она смотрит мне в глаза, а завитые гладкими локонами косы взлетают над головой.
Я буду Саломеей. Затягиваясь новым полнокровным глотком дурманящих паров. Из-за них плохо видно, как пляшет Саломея, срывая с себя четвертое покрывало. Швыряя его мне. Покрывало резко и пьяняще пахнет свежей кровью и цветами акации. Я откидываю голову на спинку софы. Глядя на прекрасную царевну из-под ресниц. Жара из сухой становится мокрой.
Саломея бьется в безумной дикой пляске, и каждая жилка в ее теле танцует. Ее грудь тяжело вздымается, сияя от пудры и скользкого пота. Стены скользят. Шелк скользит. Окна не видят. Жемчуг скачет по размазанным красным разводам на полу, когда Саломея рвет на себе ожерелья. Падая на колени. Ломаясь. Запрокидываясь вьюнком и елозя косами по крови. Без пятого покрывала.
Скоро случится что-то страшное. Луна похожа на мертвую женщину, надевающую саван. Саломея движется изломанными скачками, растрепавшись в исступлении, и шестое покрывало соскальзывает с ее пояса. Когда она снимет седьмое. Случится что-то страшное.
Мои глаза не видят. Слезы затмевают танец. Я лежу. Смакуя дым крови. Мое плечо обнажено. Его касаются чьи-то губы, сухие от температуры. Свет дробится. Я буду Саломеей, скинувшей с себя седьмое покрывало, тонко затрепетавшее на пронзительном зимнем ветру. Оставшейся нагой. Кто-то целует меня в шею, твердую от напряжения. Саломея. Я буду держать в руках. Раскаленное блюдо. И голова будет растягивать огромный рот в ухмылке сатира. Мои скулы пылают. Саломея. Щиты крушат хрупкие кости. Саломея. Здесь. Гибкий стан, отраженный в клинках.
Кончики пальцев кажутся ледышками. В сравнении с жаром ладоней поверх чьей-то кожи. Испарина над верхней губой. Прядь, прилипшая ко лбу наискось. Как шрам. Спазмы. Саломея. Мы сходим с ума. Мы слишком долго смотрели на луну. Мы уже слышим, как ангел смерти шуршит своими вороньими крыльями.
Бесконечное движение рывками, как смертельный танец посреди ночи. Как яд в вине и лезвие, приставленное к горлу.
Я заплачу тебе по-царски. Я дам тебе все, что ты пожелаешь. Что ты хочешь получить? Говори.
Я прошу у тебя голову Иоканаанна.