по светлым улицам бесшумного города я следовал осторожно, дабы не разбудить тех, кто спит и тех, кто бодрствует. и тело мое было подобно вязкому шару, что склеил меж собою гладкие стены домов и превратил город в невероятную одномерную картинку. и глаза мои были двумя огромными линзами, и в них преломлялись, искажались, плыли очертания, формы и силуэты теней и плоти. мои стальные руки-змеи перекроили наново улицы сияющего города и вычертили немыслимый геометрический хаос, и отныне все стало по-другому, не лучше и не хуже прежнего, а иначе. на главной площади нового города держал я речь перед тысячами лиц и спин, и они внимали мне - обновленные, покорные, непонимающие. слова мои были для них музыкой, а для иных - хохотом сумашедшего. на моем языке говорили они теперь и моя мудрость была для них законом. и тогда увидел я, что в этом городе все так же, так же, как в других, и я спешил уйти от них. я спешил покинуть это новое, прекрасное, проклятое место, я спешил не дать им завладеть мной, я спешил бросить их, я спешил спастись. ибо отныне им не нужен был бог - они сами были себе богами в своих сияющих мертвых чертогах.